Вадим Белинский: «Я — разочаровавшийся оптимист»

— Сегодня отмечается день радио — ваш профессиональный праздник. Хочется узнать, как вы пришли в профессию радиоведущего? Был ли это осознанный выбор или случайность?

— Сейчас с высоты прожитых лет сложно воспринимать это случайностью. Меня, мою двоюродную сестрёнку и старшего двоюродного брата лет с пяти дедушка записывал на катушечный магнитофон. Включал запись, с нами разговаривал. Я там жутко картавлю. Эти записи мне удалось сохранить. Их никто не услышит, кроме меня, ну или услышат, но после моей смерти, потому что я не дам никому это послушать (улыбается).

Но уже тогда я зажигал. Читал стихи, пел картавым голосом песни, когда дед выходил, сам задавал вопросы сестрёнке. Это был самый первый такой опыт, который, наверное, сказался.

Потом, когда я учился в школе, был ответственным за школьный радиоузел. Приходил на переменках, ставил какие-то пластинки, они играли в каждом кабинете. И когда наша директриса делала какие-то заявления, я ей включал микрофон. Она была историком, ничего не понимала в технике, а я знал, где «вкл», где «выкл». Поэтому всё, наверное, не случайно.

В 1995 году у меня некоторые знакомые стали работать на радио, тогда только всё начиналось. Это было то время, когда, если ты в кругу друзей говоришь, что работаешь на радио, ты — король. Мне почему-то показалось, что я тоже могу этим заниматься. На ту пору всё время уходило на КВН. Вернувшись из очередной поездки с первой лиги, я решил, что должен работать на радиостанции «Волна Байкала» в Иркутске.

«Волна» как раз объявила конкурс по поиску новых ведущих. Единственное условие этого конкурса — написать что-то вроде сочинения на тему «Почему именно я должен работать на этой радиостанции». Помню, я тогда написал что-то в стихах. Принёс и натолкнулся на генерального директора радиостанции, ныне уже ушедшего от нас, Иннокентия Ермакова, который спросил: «Ты чего здесь?» Я говорю: «Хочу к вам попасть на работу». А он мне: «Ты не поверишь, мы вчера сидели, разговаривали, что нам надо взять кого-то из квнщиков, как раз про «Иркутских декабристов» говорили. И меня взяли.

Поэтому сложно после всего вышеперечисленного сказать, что это какая-то закономерность или, наоборот, случайность. Но с того самого девяносто пятого года уже тридцать лет занимаюсь радио, иногда совмещая это с работой на телевидении, с другой работой, не менее приятной, но радио остаётся всегда, и поэтому седьмое мая уже много-много лет — мой профессиональный праздник.

— Вы сказали, что работали на телевидении. Есть ли разница между работой на радиостанции и ведением эфиров на ТВ?

— Разница, безусловно, есть. Хотя и общего тоже очень много.

Начнём с того, что у меня достаточно богатое телевизионное прошлое. Мы играли в КВН в телевизионных лигах у Александра Васильевича Маслякова, нас показывали по разным телеканалам, в том числе и по первому центральному. Мало того, я работал на телевидении в разное время.

Начинал я с детской телепрограммы в Иркутске, это была игра «Цветик-семицветик», приближенная к «Что? Где? Когда?». Все вопросы строились вокруг детских сказок, мультиков. Потом был достаточно долгий опыт работы в программе «Утренний коктейль», это утренняя двух-трёх часовая программа, она была насыщена песнями, шутками астрологическими прогнозами и так далее.

Потом был достаточно большой телевизионный опыт работы уже в Новосибирске, я был ведущим передачи «Инструкция по применению», это был такой сетевой продукт, похожий на «Москва: инструкция по применению» («Москва: Инструкция по применению» — авторская ежедневная информационно-развлекательная телепрограмма на ТНТ, выходившая с 17 февраля 2003 по 31 декабря 2008 года. Программа была посвящена жизни в большом городе,— прим. ред. «Рост.медиа), по этому же принципу делались программы в разных городах, в том числе в Новосибирске.

В большинстве случаев это были записанные телевизионные программы, и это главное отличие от радио. Да, когда ты работаешь в кадре, у тебя больше возможностей каким-то образом влиять на аудиторию: ты можешь это делать не только голосом, что происходит на радио, можешь подключать эмоции, жестикуляцию, если ты работник развлекательного жанра. Но самое главное отличие в том, что всё, чем я занимаюсь на радио, в большинстве своём — это прямой эфир. И кайф его, наверное, не передать словами, потому что в нём может случиться всё, что угодно, и это добавляет какой-то такой пикантности, остроты. У тебя в любой момент может появиться какой-то слушатель, который поведёт себя непредсказуемым образом, скажет что-то неразрешённое или, простите за этот термин, затупит на простом вопросе. Адреналин и понимание, что всё, что в прямом эфире происходит, не зачеркнуть, не исправить, оно придаёт особой прелести, в отличие от записи, где всё уже вычищено, отмонтировано.

— Наверняка за время работы в прямом эфире были случаи, когда гость говорил нечто неожиданное или провокационное, что-то шло не по плану. Поделитесь такими историями?

— Конечно, такое бывало. Например, бывали маты в эфире, как бы мы не старались отсеивать людей не совсем адекватных, иногда эти люди попадают, и ты должен выкручиваться из этой ситуации, а если уже произошло что-то непоправимое, прозвучало какое-то слово, иногда и целая фраза, это как-то надо скрасить, превратить в шутку. Это, конечно, на руку радиоведущим, потому что об этом начнут говорить, начнёт работать сарафанное радио, и, возможно, завтра у тебя станет больше слушателей, но мы всё равно стараемся избегать подобных вещей.

В качестве примера, когда что-то пошло не по плану, расскажу одну историю. Это было очень давно, первый год моей работы. Работал в одиночку, вёл программу для передачи приветов. Такие программы есть на большинстве радиостанций. Дозвонился человек, кого-то поздравил, кому-то что-то передал, заказал песню, эта песня звучит, в этот момент ты принимаешь следующий звонок.

Однажды раздался очередной звонок. За эфиром пока мы с ним разговаривали по телефону, человек нормально общался. Как только мы вышли в эфир, у него на каждое одно моё слово было десять своих. Он отвечал какими-то поговорками, народными приметами. Я в какой-то момент почувствовал, что он меня затыкает. В этом как бы нет ничего страшного, но эфир-то я веду, я тут хозяин, а он ко мне пришёл в гости. Я начинаю в какой-то момент паниковать, потому что как бы хозяин получается он, а не я.

На такие случаи есть всегда техническая уловка, которой может воспользоваться любой радиоведущий, в этот момент можно просто убрать фейдер, который выводит слушателя в эфир, и сказать, например: «Максим, Максим… Ой, Максим, куда-то пропал, связь пропала, очень жаль, но Максим хотел послушать песню, давайте мы её послушаем, а пока следующий звонок». Но мне почему-то тогда показалось, что это как-то не совсем честно. И мозг подпихнул гениальный способ выкрутиться из этой ситуации. Попробую объяснить наш диалог. Это всё происходило в считанные секунды. Он меня затыкает. Я паникую, уводить ручку фейдера не хочу. Он что-то говорит, и я ему в какой-то момент говорю: «Максим, Максим, секунду, как вы сказали, вас зовут?» Он говорит: «Максим». Я ему: «Ну да, Максим, конечно, вы Максим, да, я понял. Просто в какой-то момент мне показалось, что вы не Максим, а Настя — моя жена. Я просто буквально не успеваю вставить ни слова». Я не знаю, это может быть совпадение, может гениальная шутка, но после этого мы с ним договорили буквально ещё минуту так, как мы должны были разговаривать, я что-то спрашивал, он что-то отвечал. Возможно, на него подействовало то, что именно в такой подаче всё прозвучало, то есть, я ему не сказал: «Вы не могли бы заткнуться», а пошутил.

Ещё технические косяки бывают, когда перестаёт работать радио, выключают свет и не срабатывают резервные источники питания. В Иркутске был случай, когда произошло землетрясение в момент эфира, на меня упали компакт-диски с полки. Я вышел в эфир, сказал: «Не знаю, сколько баллов, но первая жертва уже есть. Не смертельно, но очень неприятно, когда компакт диск прилетает углом в голову». Жена ехала в этот момент в автобусе, на весь автобус играет радио. И весь народ начинает: «Ой, Белинский опять хохмит». А она им: «Он такими вещами никогда бы шутить не стал», и гордо вышла из автобуса.

— Шутки в такие неожиданные моменты, кажется, очень выручают. Как думаете, насколько важно иметь харизму и чувство юмора, работая на радио?

— Начнём с чувства юмора. На радио без него очень тяжело, по крайней мере, я про формат утреннего шоу. Также сложно работать без какой-то молниеносной реакции, находчивости, способности импровизировать, реагировать адекватно на то, что происходит. За это всё безумно благодарен КВН, потому что он позволил то, что у меня было на каком-то генном уровне, развивать и превратить в максимально прокаченные навыки. Новостным дикторам, техническим директорам, коммерческим менеджерам, которые работают на радио, возможно, не нужно чувство юмора, во всяком случае, на работе, но оно нужно любому человеку, без него сложно в современном мире.

Что касается харизмы. В моём понимании харизма — это положительная энергетика, умение заразить людей, которые вокруг тебя, порой которых ты даже не слышишь, зарядить задором, положительными эмоциями, насмешить, иногда просто заставить проснуться и шагнуть в новый день. Хотя все мы люди, взрослые и понимаем иногда, что в этом взрослом большом тяжёлом дне тебя мало что приятного ждёт. Жизнь сейчас такова, что мало позитивных моментов, и надо стараться находить их. Не всегда человеку хочется это делать. Умение находить эти моменты и подсвечивать слушателям, наверное, — это харизма, и без неё тоже очень тяжело.

Есть ещё одно очень важное качество, которое тоже свойственно тем, кто работает в прямом эфире, — это умение контролировать собственные эмоции. Я всегда привожу пример, что два раза в прямом эфире в разные времена я работал, узнав о том, что у меня не стало очень близких родственников. По разным причинам, так сложилось, что мне об этом сказали, а работа при этом должна была продолжаться. И это самое сложное, когда ты не видишь на какой-то конкретный момент никаких поводов для позитива, но при этом должен уметь это всё сыграть, изобразить настолько естественно, чтобы люди, которые находятся под влиянием твоей харизмы, и которые в данный момент слушают тебя, не заподозрили ничего. Если у тебя этого нет, будет очень тяжело и тебе, и тем, кто тебя слушает.

— Какие ещё сложности есть в работе радиоведущего? А что, наоборот, вдохновляет каждый день?

— Как минимум, в восемь часов утра ты должен быть уже молодцом-огурцом, а это значит, что вечером надо ложиться хотя бы часов в десять, при этом твои интересы не совсем совпадают с интересами семьи, с которой ты живёшь, потому что они и ложатся, и встают позже, чем ты, но это особенности в моей карьере утреннего радиоведущего.

Определённая сложность ещё есть в том, что не все понимают, что то, чем я занимаюсь, тоже профессия, это тоже работа. И это тоже достаточно тяжело, хотя, возможно, внешне это отличается от профессии грузчика, водителя, сталевара, тем более отличается от работы врача, учителя, военного, то есть, таких специальностей, которые очевидно, для чего нужны.

Очень сложно нести людям позитив, когда ты чётко понимаешь, в какое время мы живём, и что вокруг происходит. Трудно на фоне всего этого доказывать людям, что жизнь всё равно продолжается, и есть моменты, которые должны вызывать, как минимум, желание жить, а тем более иногда и улыбаться, смеяться, радоваться тому, что рождаются дети, весна пришла, птицы прилетели и так далее.

Я грустный случай вспомнил, когда в Новосибирске на Линейной взорвался дом.  Это было утром, мы работали, и у нас шло всё по своей программе. Раз в полчаса у нас выходят новостники, которые за три-четыре минуты знакомят с текущей информацией в городе и в регионе. И там в первом выпуске прозвучало, что произошёл взрыв газа. В следующем выпуске сказали о наличии жертв, три человека было найдено, после этого была песня, и мы продолжили нашу программу по своему плану, там игры, шутки и всё остальное. И нам стали писать люди по типу: «Вы что делаете, взрыв произошёл, люди погибли, а вы продолжаете шутить». И вся сложность, что я не могу им ответить, что как ни крути, жизнь продолжается, и люди умирают каждый день по несколько человек в час, и дома взрываются тоже достаточно часто, а завтра, когда будет известно окончательное количество жертв, будет объявлен траур, и тогда не будет развлекательной программы. Но сейчас, когда ещё только идёт развитие события, каким бы трагическим оно не казалось, жизнь продолжается для тех, кто к этому взрыву не имеет никакого отношения, и для них радиоэфир продолжается. А те, у кого это горе произошло, они не будут дальше слушать утренний эфир, они выключат, потому что будут находиться в другом состоянии. И очень важно с этим осознанием продолжать работать.

Я когда только начинал карьеру и уже было понятно, что моё направление — это всё-таки увеселительно-развлекательная сфера, получил письмо. Девяностые годы, это было не электронное письмо от взрослого человека. Он там на двух листах мне объяснял, что всё, чем я занимаюсь, неправильно. Примерное содержание было таким: «Вадим, вы взрослый человек, явно умный, с широким кругозором. Вы рассказываете в эфире анекдоты про немца, француза, русского, но это же разжигание межнациональной вражды. Вы рассказываете анекдоты про Чапаева, Штирлица, а это всё, к сожалению, люди, уже ушедшие от нас». И так далее. Человек очень грамотно доказывал, что в современном обществе не осталось повода для шуток, чего ты не коснись, на эту тему шутить нельзя, потому что по той или иной причине, ты либо нормы этикета нарушаешь, либо нормы поведения. И в конце был такой вывод, что наша страна — это большое кладбище, какие шутки и смех могут быть на кладбище?

Я так загрустил после этого письма. Тогда я впервые задумался о том, что всё, что я делаю, может быть, действительно, нужно только мне одному, а все остальные на меня смотрят вытаращенными глазами и думают: «Господи, парень, тебе уже почти тридцать лет, а ты всё хиханьки да хаханьки, вокруг посмотри». И меня тогда сильно спас мой генеральный директор, который очень долго и вдумчиво со мной разговаривал, вернул меня к жизни, сказав: «Ты пойми, тот, кто тебе написал, он нормальный, адекватный, имеет право на такое мнение, но сколько вот таких людей, столько и других, которым нужно то, что ты делаешь, и шутки твои нужны, и умение вот этой своей харизмой повести за собой им тоже нужно. И им тоже нужно с утра проснуться, посмотреть в окно, а там всё серое и тучками затянуто, они включают кнопочку, настраивают на нужную частоту и слышат твой голос, общаются с тобой, иногда даже не позвонив, просто послушав тебя, и им хорошо становится. Поэтому ты для них, а не сам для себя».

Я какое-то время колебался, сомневался, но потом был ещё один случай, который доказал мне, что я действительно занимаюсь тем, чем надо. Мы с моим иркутским напарником ехали на такси. И нас по голосу опознал водитель. Он нам рассказал историю, что в Иркутске на барахолке торговал машинами, и у него был вообще неудачный день, его обворовали, жена изменила, что-то там сгорело, и так получилось, что всё это буквально в одно и то же время случилось. И там, по его словам, была ситуация, когда хоть накидывай петлю. А он послушал нас и не полез. Сначала поулыбался, потом похохотал, а потом понял, что жизнь продолжается. Получается, мы спасли человека, хотя мы его ниоткуда не доставали, психологических бесед с ним лично не вели. Но это был, как минимум, один человек, который нам сам сказал: «Ребят, было очень, очень плохо, потом появились вы, и стало нормально». И это «нормально» на промежуточном этапе говорит о том, что да, мы должны быть.

Ещё приятно, когда ты находишь какого-то конкретного слушателя, который тебе говорит: «Я уже пять лет слушаю вас» или «я вас помню». И ты ощущаешь, что не сам себе это придумал, а у тебя чуть-чуть больше аудитория, чем члены твоей семьи, и есть те, кому это действительно доставляет радость.

— Каково это — слышать обратную связь слушателей? Всегда ли приятно читать отзывы и комментарии?

— Очень важно понимать, что мнения могут быть разные, и ты должен быть морально готов к тому, что тебя могут и похвалить, и поругать. Очень важно адекватно реагировать на любую критику и не заводиться с неё, не грустить, не бросать всё, чем ты занимаешься.

Всё ещё зависит от того, насколько конструктивна критика, или насколько похвала касается какого-то конкретного момента. Есть две крайности, уровень восторженных девочек, которые тебя любят только потому, что ты в их глазах принц на белом коне, а не потому что ты что-то интересное сказал, и есть уровень чёрных критиканов, которые, даже если ты провёл какой-то блестящий эфир, тебя не похвалят.  Важно находить золотую середину, мнение тех людей, которые действительно замечают и оценивают какие-то конкретные события.

С годами приходишь к мысли, что очень важно, чтобы ты нравился самому себе. Не в плане какого-то нарциссизма, нет. Просто я сам себе настолько строгий судья, настолько самокритично отношусь к собственному творчеству, что мне гораздо более важно, когда я сам себя поругаю, а когда похвалю.

— Со стороны кажется, что радиоведущие только разговаривают в эфире и включают песни. Мало кто представляет, что к каждому эфиру ведущие готовятся. Что входит в эту подготовку? Сколько времени уходит на создание сценария программы?

— Да, большинство людей, далёких от ради, когда узнают, где я работаю, допускают мысль, что это легко. Есть ещё один определенный стереотип о работе в эфире, который надо развеять.

Работа в эфире у меня — это два часа в день с восьми до десяти. Все без исключения учебники по радиовещанию скажут вам, что подготовка к эфиру занимает столько же. Подготовка к эфиру — это тоже очень важно. Это не только придумывание задания для игр, не только поиск интересного материала, который я на завтра могу выдать каким-то образом в том свете, который нужен мне, не исказив информацию. Мне эту информацию ещё важно нанизать на одну ниточку, чтобы это всё смотрелось одним безупречным ожерельем. И чётко при этом понимать, что это ожерелье сегодняшнего дня, на завтрашний нужно другое, его тоже надо подготовить и на это нужно время. Понятное дело, что с годами у тебя, когда уже всё начинает до автоматизма доходить, подготовка к эфиру занимает меньше времени, но она тоже есть, и ты должен быть постоянно в теме, должен понимать, что происходит вокруг, хотя бы потому что должен вызывать у людей, которые тебя слушают, доверие, уважение.

— Вам приходится много импровизировать?

— Импровизировать приходится много. Я по работе часто сталкиваюсь с начинающими журналистами, у которых большое самомнение, и они пренебрегают написанием сценария. Но на уровне начинающих журналистов и радиоведущих очень важно не полагаться на собственный словарный запас и жизненный опыт, потому что они ещё не в совершенстве владеют языком, и не настолько широк кругозор, чтобы выпутаться из любой ситуации. Поэтому важно прописывать сценарий, а дальше уже учиться всё, что написано, выдавать за собственные мысли, но не читать с листа, а излагать собственным языком.

— СМИ называют четвёртой властью, так как любую информацию можно преподнести под определённым углом и повлиять на сознание человека. Как вы думаете, может ли радиостанция изменить общественное мнение?

— Нет, наверное, не сможет одна отдельно взятая радиостанция, тем более отдельно взятый какой-то радиоведущий, если это не какая-то информационная политическая станция. Нынешним радиостанциям это не нужно, они для другого существуют. В большинстве своём радиостанции должны создавать некий нейтральный фон, под который человеку наиболее комфортно жить, работать, заниматься своими делами.

Но я приведу пример, когда несколько радиостанций повлияли на людей. Это было к первому апреля приготовлено, мы совершили ошибку, что этот розыгрыш пустили в эфир за месяц до первого апреля. Хотели его немножко посмаковать, а уже первого апреля сказать, что это был розыгрыш. Этот розыгрыш мы запустили не одной конкретной радиостанцией, а несколькими холдингами.

Не помню, какой это был год, но это был год, когда в стране очень чётко прослеживалась тенденция к переименованию улиц, городов. И мы на фоне этой волны придумали информацию. Иркутск основан в 1661 году отрядом казаков под управлением Якова Похабова, это достаточно историческая фигура, её в Иркутске знают, памятник стоит этому казаку на месте, где эти казаки причалили, переправившись через Ангару, и поставили там острог. Это было первое здание, оттуда стали строить этот город, и он назвал его Иркутском, потому что в этом месте в Ангару впадает река Иркут. Мы придумали фишку такую, что группа каких-то историков нашла в архивах летописи, согласно которым достаточно долгое время лет пять или шесть острог был не Иркутским, а в честь основателя Похабским, и поскольку должна восторжествовать историческая справедливость, они сейчас продвигают решение вернуть первоначальное название, Иркутск будет Похабском, мы все будем похабчатами, похабцами, похабками и так далее. И в неё поверили настолько серьёзно, что там были волнения, бабушки выходили к законодательному собранию с плакатами «Не допустим переименование Иркутска».  На телевидении начались какие-то сначала подставные, а потом настоящие дискуссии, по типу сколько стоит переименование, насколько сложно менять прописки в паспорте, менять на картах все эти названия.

А когда мы в эфире начали все хором говорить, что это была шутка, они не поверили. Чем больше ты людям говоришь, что их обманули, тем больше людей говорят: «Это вы нас сейчас обманываете, на самом деле, это правда».

Это было мощное доказательство того, что при чётком понимании, как всё сделать, при хорошем пиаре создать какое-то мнение и не всегда правильное, а иногда и вообще далёкое от истины, очень легко. Но радиостанции таких глобальных задач управлять сознанием человечества не несут, это им не нужно.

— С появлением новых технологий и форматов радио утратило популярность, многие предпочитают прослушивание подкастов, музыки в интернете. Согласны ли вы с утверждением, что эпоха традиционного радио постепенно уходит в прошлое?

— Начнём издалека. Я когда-то натолкнулся на определение, кто такой циник. Циник — это разочаровавшийся оптимист. С тех пор себя считаю циником. Я верю в глубине души, что всё будет хорошо, хотя понимаю по жизненному опыту, что дальше лучше не будет.

С точки зрения здравого цинизма я смотрю на всё то, что происходит и скорее всего, ближайшие десять лет произойдёт с радио. Статистика неумолима, аудитория тает. Возможно, это постепенное таяние аудитории радио дальше будет быстрее и быстрее. Но мне почему-то кажется, что лет через десять оно не исчезнет полностью. Да, оно, конечно, переформатируется. Будет какой-то аудиоконтент, который попадает к слушателю не через радио волны, а допустим, через интернет. Как таковой радиоэфир отойдёт на десятый план.

При этом количество талантливых людей, которым есть, что рассказать, не уменьшится. Всегда будут какие-то интересные истории, какие-то темы, которые можно обсудить, какие-то вопросы, на тему которых можно подискутировать, полезные советы, дискуссии. Не иссякнет количество рассказчиков, которые способны завоевать внимание широкой аудитории, потому что находят интересные темы, способны эти темы интересно раскрывать, но это будет, наверное, всё-таки меньше радио, а больше какой-то другой аудиоформат. Как таковой аудиоформат не исчезнет, я в это чётко верю. Аудио может нарисовать такую картинку, которую, в принципе, ты никогда не увидишь своими глазами. Мало того, всё равно никуда не деться от автомобилей, сейчас место, где радио звучит уверенно и много — это автомобиль.

Мне кажется, такое аудио прослушивание на фоне останется, но это, наверное, всё-таки уже сложно будет назвать радио в том понимании, в котором он существует прямо сейчас и существовало тридцать лет назад... Когда на радио всё только начиналось. Как минимум — для меня.