Согласно данным ВОЗ, депрессия — распространенное психическое расстройство, от которого страдает 264 миллиона человек. Чаще депрессии подвержены молодые люди в возрасте 20–30 лет. Частые признаки этого расстройства — грусть, чувство тревоги, усталость, бессонница, потеря аппетита и веса. «Рост.медиа» поговорил с молодыми людьми, которые сталкивались с депрессией, о том, как они с ней боролись.
Арина, 20 лет
Моя история началась два года назад. Я, как и любой человек, временами грустила, но это состояние стало появляться всё чаще. Потом я резко перестала вообще что-либо чувствовать. Мне просто не хотелось существовать, хотелось поскорее лечь спать и не видеть всего, что происходит.
В период сессии у меня начались галлюцинации. За моей спиной стали появляться 14 чёрных бесформенных тел с белыми овальными глазами. Эти фигуры ничего не делали, но иногда я чувствовала, что они гневаются. У меня часто начинались истерики, а затем настал критический момент: попытка суицида. Я наглоталась таблеток, после чего почувствовала слабость и боль в животе, а затем отключилась на 4 часа. После этого всё стало только хуже, я превратилась в амёбу. Меня даже друзья не узнавали — раньше я была эмоциональным и общительным человеком. Сейчас хотела только плакать. В моём организме словно закончился серотонин. У меня была жуткая бессонница. Я ложилась в 3-4 ночи, а уже в 8 вставала на пары.
Я похудела на 15 килограмм за время депрессии. Потеряла многих друзей, потому что была не в состоянии поддерживать общение.
Я отрицала очевидный диагноз. Говорила, что это нормально, всё пройдёт. К психиатру меня записала подруга, сама бы я не пошла. Врач поставил мне депрессивный эпизод, выписал антидепрессанты и транквилизаторы.
Таблетки не сразу подействовали, первый месяц меня ещё мучила бессонница, потом состояние стало улучшаться. Я ходила к психологу на психокоррекцию: мне посоветовали раскрашивать мандалы и зендалы (замкнутая геометрическая система с равноудаленными от центральной точки элементами, используется в буддийских и индуистских религиозных и эзотерических практиках — Прим. «Рост.медиа»). Это мне помогло. Я ассоциировала чистый лист со своей жизнью. Раскрашивая его, я словно вносила краски в свою жизнь.
Затем препараты начали действовать, и в мою жизнь снова вернулись чувства и эмоции. Я стала ощущать себя нормально. Сейчас я могу сказать, что полностью избавилась от депрессии. После болезни я стала более оптимистично смотреть на вещи, чем раньше.
Гарик, 27 лет
Что что-то не так, я начал подозревать приблизительно летом 18-го. Где-то в конце бакалавриата-начале магистратуры. Общения с однокурсниками стало меньше, и это как-то придавило. Но до поры до времени жить было можно: на первом курсе я с головой нырнул в общественную жизнь как фотограф, на втором появилась работа. Полностью заменить однокурсников это не смогло, но время занять — заняло.
Где-то за полгода до диплома меня добило: ещё семестр — и всё. Закончатся не только жалкие остатки общения, но я потеряю принадлежность к студенчеству. Я думал: полгода — и у меня отберут это.
И что же в конце? Отобрали, разумеется. Вот тебе корочка, гуляй отседова. И с тех пор я не смог найти себе места: продолжаю снимать университетские мероприятия, но все равно — чем дальше, тем меньше остаётся личного отношения. Студенты приходят и уходят, а я не молодею. Контексты расходятся, на знакомства и поддержание контактов уходит всё больше сил. Пандемия общению тоже не помогла. Работа? Там люди просто зарабатывают деньги. Сегодня ты приятель с соседом по столу, а завтра его переманили в Москву. Семья? Вы меня видели? Fish in thick tomato sauce.
Во время болезни я не чувствовал ничего. В буквальном смысле. Просто лень, сил нет, интерес ко всему как-то увял... Жизнь скатилась в существование. Тащился на автопилоте, периодически глядя в окно и спрашивая у отражения: «И чо?»
Помогали бороться лучшие друзья: сидр и вискарь. И оставшиеся крохи силы воли. Не хочешь с утра идти на работу? Правильно, на работу надо не хотеть, а ходить. Удовольствия особо не получал, но деньги платили.
В какой-то момент я таки принялся за действия. Сначала попросил маму свести меня со специалистом (она врач). Психотерапевта не нашлось, но я немного походил к её коллеге-афазиологу. Она помочь не смогла, но поставила предварительный диагноз и дала контакты уже профильных врачей.
Один принимал только по вторникам на ГПНТБ, что при работе 8/5 в Академе звучало чистым издевательством. Второй... Одного раза хватило с запасом.
Сходил в студенческий психологический центр — там максимум помогут с какой-то жизненной неурядицей разобраться. А необходимость таблеток становилась всё отчетливей: разговоры не факт, что помогут в будущем, а жить тошно здесь и сейчас.
И тут кто-то напомнил про ЦНМТ (Центр Новых Медицинских Технологий — Прим. «Рост.медиа»). С первого же приёма меня направили на отдельное тестирование, на втором получил рецепт и начал психотерапию. Собственно, до сих пор продолжаю. Результаты есть: и от таблеток бегать начал пободрее, и терапия пусть медленнее, но действует. Единственное, что плохо — алкоголь запретили.
Даша, 20 лет
Склонность к депрессии нередко ощутима, если она не стала результатом какого-то неожиданного эмоционального потрясения. Поэтому лет с 13 я постоянно задумывалась о разнице между мной и другими детьми: примерно в то время отметила, что ненамеренно избегаю общения, настроение беспричинно находится в упадке, но тогда я просто списала это на меланхолический темперамент.
До 18 лет постоянно находилась в непонятном упадническом расположении духа. Потом поступила в вуз: другой город, желаемая специальность, первое место в списках и отличные перспективы. На первом «головокружении от успехов» вдруг ощутила нереальный моральный подъём: начала изучать два языка сразу, не спала по пять суток, часто покупала билеты в другие города на сутки-двое, где стремилась обойти все доступные туристические места. А потом внезапно ощутила, что больше я ничего не могу.
Из-за неподходящего климата мне хватило пары месяцев, чтобы получить массу проблем с лёгкими. Уже в ноябре я ушла на неофициальное домашнее обучение. И вскоре обнаружила, что из учёбы мой досуг перешёл в сон по 17 часов в сутки и ночное пробуждение ради слёз. Общение поддерживала только с родителями — раз в неделю звонила и говорила, что всё хорошо. Из дома выходила раз в две недели, когда ловила голодные обмороки, потому что продукты съедались импульсивно в первые дни после покупки, а любые выходы на улицу казались невозможными: часто стоя перед дверью в коридоре, просто «залипала», ложилась на пол и начинала плакать, пока не усну.
При этом в голове не было ни одной мысли, просто состояние заставляло это делать. Обеспокоенные друзья силой начали вытаскивать на тусовки с алкоголем, думая, что мне станет легче. Громче всех смеялась и пила наравне с парнями, а через пару часов выходила из бара и думала: «Если я выбегу через три секунды на дорогу, он точно не успеет затормозить».
Были ситуации, когда меня хватали за руки, потому что я всё-таки начинала идти к дороге. И всё это всегда сопровождалось рыданиями, потому что ты не контролируешь своё состояние.
Решила поговорить с родителями о психиатре, потому что впереди сессия — без таблеток я не представляла возможным до неё дожить. Они посмеялись, но записали к психологу. Пустая трата времени — плакать час за несколько тысяч, чтобы тебе посреди рыданий сказали: «Простите, у вас закончилось время, я не думаю, что смогу вам помочь». Под предлогом нового «знакомого психолога» я попросила родителей перевести деньги и пошла к частному психиатру. Испугалась консервативных баек о «госучёте», после которого меня не возьмут на работу и не выдадут права.
Со мной беседовали несколько часов, хотя я прямо заявила врачу, что предполагаю, что нахожусь в депрессии и мне нужны антидепрессанты. Она же сказала, что хотела бы оставить меня в моём состоянии в больнице, но видит, что я способна здраво мыслить и откажусь. На деле это оказалась лишь депрессивная фаза, составляющая биполярное расстройство. Позже я более явно почувствую смену маний и депрессий, но тогда просто согласно кивнула и слёзно выпросила у неё рецепт.
Антидепрессанты довели меня до полной апатии, но я хотя бы начала делать привычные для многих людей вещи: могла поспать 10 часов ночью, проснуться утром и умыться, могла сходить за утренним кофе, доехать до университета или клиники. После посещения последней и озвучивания хронического диагноза, зависящего от климата, без эмоций приняла решение после сессии забрать документы.
Вернулась в Новосибирск, ещё год находилась в диагностированном «длинном депрессивном эпизоде» на антидепрессантах. Чтобы слезть с них, судорожно меняла места работы, старалась отвечать на любое приглашение гулять, через силу знакомилась с новыми людьми, летом нашла в себе силы поступить в другой университет. Всё это происходило в полной апатии, потому что таблетки не панацея, они просто заставляют тебя не лежать в слезах. Выход же из состояния полностью зависит от самого человека и окружения.
После отмены антидепрессанта у меня началось «переключение» между режимами мании и депрессии, поэтому мне сейчас значительно легче контролировать это, осознавая суть.
Оглядываешься назад и сам себе говоришь, чтобы пережитая боль не повторилась, нужно сейчас встать и пойти делать то, что было запланировано. Условно говоря, привыкаешь испытывать всё это и уже отдаёшь себе отчёт: «Нет, эта боль не будет длиться вечно, и её вовсе необязательно заканчивать здесь и сейчас».
Никита, 19 лет
Я понял, что у меня депрессия, когда поговорил с близкими людьми. Я вдруг осознал: то, что раньше приносило радость, сейчас вызывает лишь её отголоски. Меня захлестнула тоска.
Это случилось после расставания. Сначала я убивался, потом забил, но понял, что кроме этого человека сильных эмоций мне больше ничего не доставляет. Когда через пару лет уже начались непрерывные ночи в слезах, панический страх остаться одному или попасть в дурку из-за осложнений, я пошёл в больницу по месту жительства (прямо напротив моего дома). Мне попался плохой врач, который сказал «характер такой», но в итоге он выписал мне препараты. Я пропил их несколько месяцев, пока не кончился рецепт. Сначала я не ощущал ничего кроме тошноты и головокружения. Потом понял: антидепрессанты не позволяют мне чувствовать себя лучше, они просто вырубили все мои чувства, и я от них отказался.
Сейчас всё чаще у меня случаются рецидивы, в том числе из-за других неудачных отношений, но у меня нет денег на нормального психотерапевта. Я чувствую себя точно так же, как и два года назад, когда мне поставили диагноз. Я больше не доверяю таблеткам, а на людей у меня нет средств, да и доверия особо тоже.
Тем не менее с социальной жизнью у меня более-менее порядок, потому что, как говорила одна из моих преподавателей в вузе, я актёр. К сожалению, то, ради чего я пришёл на филфак, ушло, я чаще всего просто лежу и стараюсь не думать, что день потерян. Помогают лишь встречи со «зрителями» на парах или вкусная еда. Это единственный способ получить серотонин.
Ксюша, 19 лет
Это произошло перед ЕГЭ. У меня постоянно были мысли о чём-то плохом, что ничего не получится из-за приближения экзаменов. В тот момент ярко проявились все мои комплексы. Я просыпалась и засыпала с негативом. Мне казалось, что всё всегда будет плохо и ничего у меня не получится. Потом начались приступы мигрени. Тогда я рассказала об этом маме, и мы обратились к специалисту, который диагностировал депрессию. Я была против тяжёлых лекарств, поэтому начала с успокоительных. Но после их приёма я становилась сонной, а депрессия проявлялась ещё больше. Пришлось принимать антидепрессанты, но самые лёгкие и непродолжительный период времени.
Мне повезло: я получала огромную поддержку от семьи. Это мне и помогло преодолеть болезнь. Я знаю об историях подростков, чьи родители отрицают и не принимают такой диагноз.
Я долгое время работала со своей самооценкой и комплексами. Сейчас я здорова. Тот период вспоминаю с грустью: жалею то время, которое отняла у меня депрессия.
Ира, 19 лет
Год назад я переехала в Москву, начала жить одна. Эта ответственность стала вводить меня в панику. На протяжении трёх месяцев я спала по 3-4 часа в сутки: преследовали панические атаки. Я накручивала себя из-за бытовых проблем, учёбы и внешности. Из-за страха темноты я ложилась только когда светало. Мне казалось, что за мной кто-то следит. Из-за плохого сна я стала хуже выглядеть, прибавила в весе. Затем это состояние начало прогрессировать: иногда я могла весь день не выходить из дома.
Когда начала заниматься спортом, моя депрессия превратилась в «спортивную» анорексию. Тогда я наоборот не могла находиться дома. И не могу до сих пор.
Этим летом я переехала: в старой квартире у меня начинается паника. Я постоянно спрашивала себя: «Что ты сделала утром? Сколько ты съела?». Чувствовала, как учащаются пульс и дыхание, словно я вот-вот заплачу.
В итоге врач поставил мне диагноз — нервная анорексия и депрессия. Иногда мне хотелось бить себя: я могла ударить себя по ногам, по животу, по лицу. Я стала асоциальным человеком. В моей жизни появилась рутина, ежедневное расписание: встать, сделать первую тренировку, поесть, пройти определённое количество шагов, поучиться по расписанию, снова походить, прийти домой, снова сделать тренировку и лечь спать. При этом абсолютно не общаясь с людьми. Я начала страдать от этой рутины, но когда она нарушалась, я страдала ещё больше.
У психотерапевта я провела два сеанса. На первом мне просто выписали антидепрессанты. Я отказалась, потому что не хочу принимать какие-либо препараты. Но здесь в любом случае нужна была медикаментозная терапия, чтобы успокоить нервы и наладить сон.
Самое сложное — это оставаться с самой собой наедине, потому что тебя убивают твои мысли. Даже когда я пела на концерте, я думала не о том, как спеть, а о том, как смотрят на меня люди, на мою внешность. Это стало превращаться в навязчивую идею: мне казалось, что все люди думают лишь обо мне, смотрят исключительно на меня и при этом осуждают. Я начала копаться в себе, и мне стало казаться, что я вообще ни на что не способна. Самое страшное ощущение, когда ты встаёшь утром с кровати и думаешь: «Зачем? Меня ждёт всё та же рутина!».
Света, 19 лет
Я рассталась с молодым человеком, после чего не могла перестать плакать. Глаза сохли. Я не могла их открыть. Я пила лёгкие успокоительные: новопассит, валерьянку. Но всё это не помогало вообще, тогда я записалась к психологу. Мы с ней просто разговаривали, но она не давала никаких руководств к действию.
Мне повезло: то ли она нашла ко мне подход, то ли мы прямо совпали характерами. Она задавала наводящие вопросы, на которые я сама искала ответы. Я быстро вернулась в норму, потому что сама пришла к этим умозаключениям. После первого же сеанса я больше не плакала. На втором сеансе психолог дала мне пройти тест на выявление психических отклонений. Я сидела над ним минут 40. В тесте были вопросы по типу: «Что бы вы делали в той или иной ситуации? Кажется ли вам, что за вами следят?» и т.д. Тест выявил у меня депрессию и тревожность.
Я по жизни тревожный человек, и врач посоветовал мне учиться жить с этим (ведь невозможно всю жизнь сидеть лишь на таблетках). После бесед с психологом мне стало легче, я почувствовала, что сама смогу выйти из этого состояния. Психолог меня поддержала в моём решении и посоветовала делать дыхательную гимнастику, чтобы побороть тревожность. Эти упражнения помогают мне до сих пор.
После расставания я прошла все стадии принятия: отрицание, гнев, торги, депрессию и наконец, принятие. Сейчас меня ничего не беспокоит.
*Редакция изменила некоторые имена по просьбе героев.
«Рост.медиа» уже писал о том, что такое депрессия и как с ней бороться.
