Зритель всегда ждёт, когда выстрелит ружьё, но о том, кто его сделал и повесил на сцену — даже не задумывается. «Рост» побывал в закулисье Новосибирского музыкального театра и узнал о том, как проходит рабочий день людей неприметных профессий — монтировщиков сцены, декораторов и бутафоров.
В главном зале музыкального театра началась подготовка к вечернему спектаклю «Фанфан-тюльпан». На сцене возле гипсовой глыбы суетятся мужчины в серых куртках. Из-за кулис выносят ещё один кусок. Так блок за блоком возводится огромная стена — главная декорация спектакля, которая по ходу мюзикла будет преображаться в разные локации.
— Это наши монтировщики сцены, — говорит руководитель пресс-службы музыкального театра Любовь Кириченко. — Они не только собирают декорации, но и перемещают реквизиты во время спектакля. Им даже шьют специальную одежду, чтобы зритель не смог отличить их от актёров.
В зале очень холодно. Без верхней одежды бросает в дрожь.
— Наши декорации раньше лежали на улице, под навесом — погодные условия брали своё: иногда реквизиты портились. Сейчас мы начали строить подсобное помещение. Большинство декораций уже перенесли в модульное здание. Поэтому здесь холодно сейчас — все двери открыты, чтобы монтировщикам было удобнее заносить декорации.
— Нет-нет, оставляй пока так! — доносится со сцены. — Потом бревно закатим. Люстру позже прицепим.
— Зрелищность — наше всё. Мы не можем на пустой сцене с тремя табуретками сыграть спектакль, — заключает Любовь
Выходим из зрительного зала и попадаем в небольшой коридор — запах краски сразу бьёт в нос. Любовь открывает соседнюю дверь…
Поратали — убрали
В декабре труппа театра покажет зрителю новый спектакль «Средство Макропулоса» по фантастической пьесе Карела Чапека. В декорационном цехе сейчас как раз делают реквизит для новой постановки.
Воздух буквально пронзает звук рвущейся ткани. Вокруг непонятные деревянные конструкции. Некоторые уже готовы — стоят зелёные в левом углу. Большинство только ждут своего часа. Кто-то снова усердно рвёт тряпку. Проходим вдоль деревянных сооружений.
Лена сидит на корточках, возле неё большое белое полотно и ведро с клеем. Её задача сегодня — обклеить деревянные конструкции тканью. Потом их покрасят зелёным акрилом.
Она пришла в музыкальный театр четыре года назад. Раньше работала портнихой. Запах краски сбивает с мысли — слишком едкий, кажется, ещё чуть-чуть, и он проникнет во все твои поры.
— Я привыкла к этому запаху, — между делом бросает Лена. — Можно сказать, что я его не чувствую.
— Зато актёры его хорошо чувствуют, — говорит Любовь. — Когда солисты репетируют на сцене и до них доносится этот запах, они начинают причитать: «Нам душно! Мы не можем здесь находиться, сейчас задохнёмся!».
— А где все? — спрашиваю.
— На обеде, — бросает Лена, и я понимаю, что на разговор она не настроена — полностью погружена в рабочий процесс.
— А вы не обедаете? — пытаюсь с ней заигрывать.
— Стахановец, — отвечает.
Мы молчим. Становится неловко — боишься сделать шаг в сторону: слишком много вещей вокруг. Баночки с краской, ткани, куски пенопласта…
Декорационный цех делает реквизиты строго по эскизам и макетам художника. «Средство Макропулоса» будет проходить на фоне зелёных сооружений. Что это такое — сами декораторы ещё не знают.
— Абстрактная композиция, скорее всего то, что можно будет быстро изменять, — говорит Лена.
С уличного входа в цех заходит молодая девушка. Она ловко натягивает на себя испачканный красками костюм и садится за рабочий стол. Девушку тоже зовут Лена — она работает в музыкальном театре бутафором почти два месяца.
Главное различие бутафора и декоратора — в объектах созидания. Первые создают объёмные вещи — деньги, маски, шпаги — всё то, что актёры потом возьмут в руки, а декораторы оформляют задний фон, то, на что первым делом зритель обратит внимание.
— Я тут мечту осуществляю, — говорит Лена. — Работать в театре хотела, только не актрисой, а именно вот прикладным чем- нибудь заниматься. Увидела объявление, пришла, дали пробное задание — сделать маску. Я сделала её из пеноплекса, и меня взяли.
— Это кто? — на столе лежит красная маска с рогами.
— Бык… — смеётся Лена. — Я сейчас делаю маски для нового спектакля. В них балет будет танцевать. Хотите — примерьте.
Надеваю маску прямо на свои очки. Неудобно. Пробую сделать иначе — надеть маску без очков. Теперь сквозь небольшие прорези вижу размытых Лену и Любовь. Пожалуй, сцена не терпит «слепых». Нам, кротам, лучше наблюдать за всем уже из зрительного зала сквозь призму своих «минусовых» или «плюсовых» линз.
Маска Лены уже получила «добро». Сейчас бутафору предстоит клонировать армию «быков».
На указательном пальце левой руки у неё пластырь.
— Когда делала первую маску, резак соскочил, и я порезалась. С моей неуклюжестью это часто происходит.
Зачастую бутафорам приходится чинить сломанный реквизит. Сейчас надо реанимировать кружку, у которой вылетело дно. Недавно принесли шпаги, которые разломились на две части.
— Мне интересно, как можно сражаться на сцене, чтобы сломать сталь! — удивляется Лена. — Вот вы как-нибудь сами попробуйте такую махинацию провернуть — сталь разломить очень трудно.
У каждого бутафора в цехе своё рабочее место. Ленино завалено заготовками для масок. Напротив — чистый стол, на котором нет абсолютно ничего. Только на стене над ним висит надпись «ПОРАТАЛИ — УБРАЛИ!!!».
— Это нашей коллеги стол. Её сейчас нет, — говорит Люба, начальник декорационного цеха. — Я как-то поработала на её столе и оставила большой беспорядок, вот она и написала в гневе это послание, — смеётся Люба. — Ошиблась поэтому: пропустила две буквы. Вот до чего людей гнев доводит.
Люба работает тут семь лет. Начинала бутафором, затем стала декоратором, а потом и вовсе возглавила цех. Она красит в зелёный цвет конструкции, которые её коллега Лена обклеивает тканью.
Раз в год театр обеспечивает своих сотрудников специализированной одеждой для работ.
— Не всегда хватает комбинезона, — делится Люба. — К концу года выглядим уже не очень.
— Ну, вы можете устраивать конкурс на самый запачканный комбинезон, — предлагаю.
— Да, у кого грязнее, тот лучше работал! — смеётся.
От штанкета до миманса
Андрей два года назад пришёл из армии — искал работу. У него нет высшего образования, поэтому все варианты потенциального заработка не особо его устраивали. Его друг Артём предложил попробовать в музыкальный театр — монтировщиком. Сам Артём проработал на этой должности уже больше года. Так друзья стали коллегами.
В обязанности монтировщика сцены входят сборка декораций, работа на штанкетах, участие в мимансах. В премьерном спектакле «Безымянная звезда» Артём и Андрей совмещали сразу две обязанности — не только переставляли декорации, но и на несколько минут становились актёрами.
— Нам режиссёр поставил задачу — быть собутыльниками начальника вокзала, — говорит Андрей. — Мы там выкатываем вагоны с Артёмом в образе пьяных. Нас загримировали, мы вышли, покачались и ушли – никаких реплик.
Речь Андрея заглушает громкий стук. Всего в монтажной бригаде тринадцать человек. Зачастую хватает четырёх монтировщиков, чтобы установить декорации, но на масштабные спектакли они выходят всем коллективом, сегодня как раз тот случай. Декорационная стена весит около 500 килограмм. Они собирают её уже около двух часов.
— Можно и дольше собирать, — комментирует происходящее Артём. — Всё зависит от спектакля.— Мы же ещё специальные метки делаем, чтобы во время спектакля декорации ставить сразу и точно. Работаем же вслепую: мы не видим, что происходит за сценой. Поэтому эти метки нам хорошо помогают, — добавляет Андрей.
— Есть простые спектакли. Например, спектакль «Как вернуть мужа» мы разбираем за полчаса, а те же «Тристан и Изольда» и «Фанфан-тюльпан» за два, а то и два с половиной.
На генеральные репетиции бригада выносит все декорации — за несколько дней до премьеры выставляют реквизиты: в это время в театре идут прогоны только нового спектакля. На обычных репетициях просто делают метки, чтобы актёры понимали, что и где будет находиться.
Недавно музыкальный театр ездил в Москву на фестиваль «Видеть музыку». Там труппа показывала спектакль «Восемь любящих женщин».
— Намного сложнее на чужой сцене всё делать… — замечает Андрей.
— Даже не спрашивай почему, — добавляет Артём. — Это как готовить на чужой кухне: ищешь соль, а находишь сахар.
Нашу беседу снова прерывает громкий стук.
— Это наш трос привязан, — кричит со сцены монтировщик.
— Давай я бревно немного приспущу, и ты посмотришь, как это будет всё смотреться, — отвечает ему голос сверху.
— Во время спектакля мы говорим жестами, — парирует Артём. — Был спектакль «Женские хитрости», во время мюзикла у нас случайно упала голова оленя — она просто упала, прямо на сцене. Мы с Игорем — артистом балета — разыграли небольшую сцену. Я вышел в костюме холопа, чтобы вернуть голову оленя на место, а Игорь делал вид, что руководит процессом, но у нас ничего не получалось. Минуты две мы так упражнялись…
— Зрители не заметили ничего, — добавляет Андрей.
— Вообще, когда смотришь чужие спектакли, начинаешь уже замечать то, что обычный зритель не замечает. Не в тот момент пошло бревно. Перемена началась не в то время. Есть же на сцене определённые положения: если работа актёра идёт с левой стороны, то декорация должна быть с правой.
Артём и Андрей снова надевают свои рабочие куртки — из подсобного помещения нужно принести последний фрагмент будущей стены, которой через несколько часов предстоит превращаться в королевский замок, в темницу или в лес.
Свет в цвет
Иду по зрительному залу — к будке осветителей. Несколько ступенек вверх — и ты на месте. Глаза не могут сфокусироваться ни на чём — возле будки слишком темно. Запинаюсь раз, второй — и вот я в небольшом помещении смотрю на сцену через окно осветителя.
— От света в спектакле зависит всё! — говорит Татьяна, оператор по свету. — А что ещё вы хотели услышать от осветителя?
— Тут мудрить ничего не надо, — к разговору подключается Алексей. — У нас все партитуры на каждый спектакль расписаны и занесены в программу. Мы просто сидим за пультом и смотрим, на какой реплике что надо включать. Обычно все световые решения нового спектакля готовит художник по свету. Зачастую он работает в тандеме с режиссёром.
— В новом спектакле зелёные декорации, — продолжает Алексей. — Это большая проблема. Мы не знаем пока, чем их залить. Посмотрим, что скажет художник по свету. На зелёный цвет свет не так ложится.
Осветители подключаются к работе над новым спектаклем в самом конце — за несколько дней до премьеры. Монтировщики устанавливают декорации, актёры надевают костюмы – тогда художник по свету видит цельную картинку и создаёт световые эффекты.
— Четыре дня — это самое максимальное время, которое нам дают на «прописание» света, — говорит Татьяна. — Поэтому световики работают ночами.
