В прошлом году в России вышел дебютный роман шведского сценариста и писателя Алекса Хариди «Дом напротив». В центре произведения — подросток Джоэль, который расследует трагическую историю тринадцатилетнего мальчика Джонатана — несколько десятилетий назад он повесился. В рамках паблик-тока в книжном магазине «Перемен» журналист «Роста» поговорил с Алексом Хариди о табуированных темах в детской литературе, экранизации произведений и подростковых проблемах.
— Почему в основе вашего романа «Дом напротив» лежит самоубийство мальчика?
— Однажды я увидел совершенно реальную могилу тринадцатилетнего мальчика, который покончил жизнь самоубийством. Меня это шокировало. Мне было сложно понять, почему кто-то всего в тринадцать лет может захотеть прервать свою жизнь. Я начал искать ответы, и так родилась эта книга.
— Главному герою Джоэлю трудно принять себя и своих близких, ему кажется, что его семья — чужая. Почему вы наделили героя этими проблемами?
— Я сделал главного героя таким, каким я был в подростковом возрасте. Мне кажется, что подростки такие и есть. Я хотел изобразить момент взросления. Сначала ребёнок погружён в свои проблемы, и они кажутся ему нерешаемыми и самыми важными в мире. Взросление в том и состоит: ребёнок постепенно понимает, что у людей вокруг него много своих забот и что его личные проблемы, возможно, не так велики.
— Джоэль пишет сочинение на тему «Когда тебе 13». Если бы вам, тринадцатилетнему мальчику, дали такое задание, что бы вы написали?
— Моя книга не автобиографична. Её события не имеют ничего общего с тем, что происходило со мной в 13 лет, но она во многом отражает те чувства, которые тринадцатилетний я тогда испытывал. Если бы я писал сочинение «Когда тебе 13», то оно бы было о том, как меня никто не понимал.
— Поэтому написали подростковый роман?
— Я хотел написать книгу, которую бы с удовольствием прочитал сам. Когда она была написана, я обратился в издательства, которые выпускают взрослую литературу. Мне ответили, что это хорошее произведение жанра young adult (литература о подростках и для подростков. — Прим. «Рост»). Для меня это было неожиданностью, потому что я не думал писать для подростков. Но я сознательно продолжаю это делать, потому что я пишу о том, что хорошо понимаю и чувствую. В подростковой книжной индустрии работают замечательные люди, которые столько знают о детях. Я получаю удовольствие от работы с ними. Теперь, после выхода «Дома напротив», я даже не думаю писать книги для взрослых.
— О чём нельзя писать в книге для детей?
— Мне кажется, запретных тем нет. У меня нет тем, о которых я не пишу сознательно. Я считаю, что мне плохо удаётся писать о любви, поэтому в моих книгах этого мало, они больше о дружбе. Автор может писать о чём угодно, но он должен нести за это ответственность, должен понимать, что он пишет. Вопрос не столько в том, о чём писать или не писать, главное — как к этому явлению подойти.
— В Швеции используют литературу, чтобы говорить с детьми о смерти. Для этого есть специальные книги. У меня детей нет, но мои друзья, когда чувствуют, что пришло время поговорить с ребёнком о смерти, обращаются к книжке про последний день жизни морской свинки (книга Ульфа Нильсона «Прощайте, Господин Маффин!». — Прим. «Роста»).
— Тема суицида в России, особенно детского, часто табуируется. Создаётся ощущение, что его нет. Книжки, в которых про это пишут, многие люди запрещают читать своим детям. Как взрослые в вашей стране относятся к книгам, в которых поднимаются такие темы?
— В Швеции эта тема в литературе представлена широко, мы говорим о детском суициде. Я понимаю, почему родители против того, чтобы дети читали о таких вещах. Но я считаю, что об этом нужно писать. Иначе такое замалчивание принесёт больший вред.
— Что делать российским писателям, чтобы тема суицида перестала быть запретной?
— Писать об этом. Авторам нужно не бояться этой темы. Подростки смотрят телевизор, YouTube, они погружены в информационное пространство, где есть смерть, насилие, суицид и прочие страшные вещи. Нельзя сказать, что «вот из книг-то подростки научатся плохому». Меня, как писателя, раздражают претензии вроде: «Подростки прочитают в книге об этом и что-то с собой сделают». Когда подросток получает в руки книгу, которая избегает острых тем, он может подумать: «Эта книжка мне врёт, этот писатель пишет о мире, которого не бывает».
— В России «Дом напротив» вышел с маркировкой 16+, согласны ли вы с таким ограничением?
— Я очень рад, что книгу вообще издали в России и что российские подростки смогут её прочитать. В Швеции нет требования проставлять такие маркировки. Моя книга попадает в сегмент для читателей 12-15 лет. Если бы мне в 12 лет дали книжку 12+ и сказали: «Читай. А эту книгу 16+ тебе нельзя», то я бы кинулся к той, которая под запретом.
— С какого возраста вы бы советовали читать вашу книгу?
— Все дети разные, поэтому говорить о возрастных рамках сложно. Раньше одиннадцати не стоит, наверное. Если родители сомневаются, подойдёт ли книга ребёнку по возрасту, то я советую просто дать ему эту книгу и наблюдать, что будет дальше. Если ребёнку будет тяжело читать, неинтересно или страшно, он её просто отложит.
Есть одна концепция, которая меня очень раздражает: некоторые люди почему-то думают, что книга для подростков, например, 12+, должна без исключения подойти любому ребёнку двенадцати лет. Это не так. Некоторые ребята захотят прочитать мою книгу вместе с родителями, кто-то сможет прочитать её самостоятельно, кто-то не захочет вообще её читать. И это нормально. Если бы ко мне в тринадцать лет попала эта книга, думаю, она бы мне очень понравилась.
— Вы какие книги читали в подростковом возрасте?
— Если в этом возрасте у тебя появилась любимая книга, то она остаётся с тобой на всю жизнь. В пятнадцать я прочитал «Тайную историю» Донны Тартт, мне казалось, что эта книга написана обо мне. Я почти не читал подростковую литературу, меня интересовали взрослые книги.
— Вы работаете сценаристом. Скажите, чем отличается процесс написания сценария от написания книги?
— Написание книги — это ад для перфекциониста. Потому что каждое слово имеет значение, оно должно стоять на своём месте. Во время работы над книгой у меня были дни, когда я весь день сидел буквально над одним предложением. Сценарии в этом плане менее требовательны. По сути, это черновик, опора. Книга — это и есть конечный продукт. Книга — о том, что именно ты хочешь сказать читателю.
— Какой сценарий вы бы написали к фильму по своей книге?
— (Вздыхает.) Я бы хотел избежать этого. С одной стороны, период «Дома напротив» в моей жизни закрыт. Я написал, что хотел, и с этой книгой мысленно расстался. С другой стороны, я бы чувствовал себя странно, если бы сценарий по моей книге писал другой человек.
— Что плохого в том, что из книг делают фильмы?
— Не всякая книга должна быть экранизирована. Это стоит делать только в одном случае: если экранизацией можно что-то добавить, раскрыть смысл. Есть книги, которые совершенны в том виде, в каком они есть. С ними не надо ничего делать.
— Какая тема вас интересует сейчас? О чём будет следующая книга?
— Сейчас я пишу новую книгу — о том, как трудно доверять окружающим. В некотором смысле это следующий шаг после «Дома напротив». Персонажи новой книги немного старше, они меньше привязаны к родителям, к дому, они будут стараться понять, как строить отношения с окружающими людьми.
***
«Рост.медиа» пообщался с писательницей Марией Парр.
