Российский писатель, обладатель премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга» Леонид Юзефович 7 апреля в книжном магазине «Плиний Старший» провёл встречу с новосибирскими читателями. Корреспондент «Роста» узнал о том, как автор встал на литературную тропу, кем вдохновлялся, что думает «ветеран» о «смерти» бумажной книги и недавнем переполохе в министерстве культуры.
— Когда вы решили стать писателем?
— Я не знаю, всё было постепенно. Не было так, что я вдруг стукнул себя по голове и понял: буду писать. В молодости я писал стихи, и своё первое четверостишье написал в шесть лет. Хотите послушать?
— Конечно.
— Наш корабль идёт по морю, волны плещут о борта.
В высоте гуляет туча, а внизу шумит волна.
Он идёт под красным флагом против недруга – врага,
Наш советский красный крейсер охраняет берега.
Это «тучка по небу плывёт, бочка по морю плывёт», узнали? «Сказка о царе Салтане». Я считаю, что нормальный литератор должен начинать со стихов, потому что поэтическая речь многому учит.
— Вы когда-нибудь писали по вдохновению?
— По вдохновению я ничего не писал и слово «вдохновение», честно говоря, не понимаю. Есть много слов: творчество, вдохновение, талант. Я считаю, что понятия «литературный талант» не существует. Где в мозгу расположен литературный талант?..
Талант – это целенаправленное, многолетнее развитие навыка. Вот знаменитое латинское изречение «Vita brevis ars longa» мы переводим как «жизнь коротка, а искусство вечно». Но латинское слово «longa» не означает «вечность», оно означает «длительно». Смысл этого изречения, как я его трактую, не в том, что жизнь человека коротка, а искусство создано, чтобы пережить всех людей, нет. Думаю, смысл этого изречения в том, что жизнь коротка, а искусству человек учится долго.
Сейчас я загадаю задачку, а вы мне ответите. Все звёзды «NHL» (национальная хоккейная лига клубов США и Канады – пр. «Роста») родились в январе, феврале и марте. Можете объяснить, почему именно эти три месяца?
— Наверное, набор идёт в определённое время.
— Совершенно верно. Набор идёт в декабре, и дети, которые приходят в эти секции, самые старшие. Если они самые старшие, то у них лучше получается, соответственно, с ними больше занимаются, а если с ними больше занимаются, у них получается ещё лучше. Вот и всё. Трудно представить, что Бог, создавая человека, куда-то в мозг поместил ему способность очень здорово бегать с клюшкой и шайбой по льду. Точно также я не могу представить, что господь Бог, создавая человека, вложил бы ему в душу способность сочинять романы.
— Когда вы планируете роман, то может вас что-то остановить, есть у вас табуированная тема, которую вы никогда не затронете?
— Да, конечно. Я думаю, что нельзя писать о войне, пока есть живые свидетели и живые участники тех событий. То есть, когда все свидетели покинут этот свет, то можно, а пока есть живые, то вот я, не бывший на Чеченской войне или в Афганистане, никогда не буду об этом писать. На самом деле, как я считаю, настоящая задача литературы – это оставить свидетельство. Настоящий писатель – это свидетель. Он может свидетельствовать о жизни духа, о жизни души, о женской доле в определённом времени. Это, конечно, не значит, что он должен описывать свою собственную жизнь. Он должен свидетельствовать, а всё остальное вторично.
— Томас Манн сказал: «Писатель – это тот человек, которому писать труднее, чем остальным людям». Что вы скажете о писателе?
— Писатель – это обычный человек, умеющий складывать слова и придавать им вес, чувствующий ритм фразы и понимающий запросы читателей.
— Повлиял ли на вас какой-нибудь автор или, как вы говорите, свидетель?
— Я думаю, в детстве на меня подействовал, сейчас уже, наверное, позабытый исторический писатель Василий Ян. Он написал известные романы «Чингисхан», «Батый». Мой любимый роман не про монгольское нашествие, а про поход Александра Македонского в среднюю Азию. Роман назывался «Огни на курганах». Насколько мне известно, Василий Ян до революции был чиновником по особым поручениям при Ашхабадском, как тогда говорили, губернаторе. Он знал восточные языки и во время Первой мировой войны выполнял разведывательные миссии в Хиве и Персии. Этот опыт чувствуется во всех его исторических романах. Ян хорошо знал среднюю Азию. Во время гражданской войны он был полковником Колчака и, по-моему, жил в Новониколаевске и был главным редактором газеты сибирского правительства, что не помешало ему умереть лауреатом «Сталинской премии» за роман «Чингисхан». Я однажды говорил по радио, и меня там спросили: «Чего бы хотели написать?», я ответил, что в идеале хотел бы написать биографию Василия Яна. И на следующей день мне в фейсбуке написал молодой человек: «Леонид Абрамович, а я уже написал». И это была очень взвешенная и тщательная работа, где, я думаю, только сбор материала вёлся два-три года.
— Сегодня российские писатели обращаются к исторической тематике. У вас это «Зимняя дорога», у Прилепина «Обитель», Иванов написал «Тобол», а Улицкая «Лестницу Якова». Мастеровитые авторы последние романы пишут на историческую тему, с чем это связано?
— Это связано с тем, что мы никак не можем разобраться с русским двадцатым веком. Мы не понимаем, что с ним делать. То красные, то белые, то палачи, то жертвы. Мы хотим иметь единую историю, как у всех стран мира. Мне кажется, что интерес у меня и Прилепина связан с потребностью иметь единую для всех историю: чтобы не было так, что одни демоны, а другие ангелы. А у нас всё к этому и идёт. Я много раз по поводу «Зимней дороги» выступал, и всё равно любой разговор сводится к тому, за «красных» я или за «белых». И вот ты хоть кол на голове пиши, всё равно встанет какой-нибудь человек и начнёт мне рассказывать, почему я ошибаюсь и почему я должен быть или за «красных» или за «белых».
— Как вы относитесь к тому, что время бумажной книги подходит к своему логическому концу и уже сегодня уступает место электронному собрату. Будете сражаться за бумагу?
— Честно сказать, я как-то равнодушен к этой проблеме. Я всегда что-то читаю, но иногда не могу позволить взять с собой какие-то увесистые книги. Вот я ехал вчера четыре с половиной часа из Томска и читал книгу в электронном варианте. Когда я приеду домой, и если у меня будет бумажная книга, то буду читать бумажный вариант. Это ведь приятная вещь: читать бумажную книгу, но вот моя дочь не читает бумажные книги, а мой сын не читает электронные, ну он вообще мало читает. Я думаю это неважно.
— А вот по поводу чтения министерство культуры бьёт тревогу о том, что молодёжь сегодня ничего не читает, не знает русских классиков, не знает их произведений, не знает русских композиторов и всё в таком духе. Хорошо это, плохо или нормально?
— Молодые люди, ну, конечно, что им знать? Когда я был молод, тоже ничего не знал. А потом один молодой человек знает, а другой не знает. Вот моя приятельница, которая преподает литературу в московской школе, когда пришла в новый класс, сделала такой фокус: попросила всех детей сделать список книг, которые они бы ей рекомендовали прочесть. Результат был на нескольких страницах.
Вы попробуйте сейчас заставить ребёнка прочитать Жюля Верна или Майн Рида – это невозможно. А кто вообще сказал, что есть вечные ценности в литературе? Я в это не верю. Попробуйте вы почитать Тредиаковского или Сумарокова, это требует определённого уровня подготовки и исторического интереса. Я думаю, что литература стареет быстрее, чем все остальные искусства, потому что меняется язык. Живопись и музыка, к сожалению, для нашего брата стареет гораздо медленнее.
— А как можно привить любовь к чтению?
— Моя дочь на этот вопрос отвечает так: «Когда мне задают такой вопрос, то я спрашиваю родителей, а вы сами-то читаете?». А они говорят: «Вы знаете, у меня работа, но в их-то возрасте!». И вот когда она это слышит, ей сразу становится понятно. Дети должны видеть то, чем занимаются родители, если они видят родителя с книгой, то они рано или поздно начнут читать. А ещё она говорит, что нет книг обязательных к прочтению, и если ребёнок читает, по-вашему, какую-то чушь, никогда не высмеивайте то, что читает ваше чадо. Относитесь уважительно к выбору ребёнка, он потом будет читать что-то другое. А если вы сразу скажете: «Балбес, что ты читаешь какое-то дерьмо, читал бы ты лучше Пушкина», вот тогда он никогда этого Пушкина читать не будет. Нужно к выбору детей относиться с уважением.
— Раз речь зашла о детях, то сейчас есть много издательств, ориентированных на подростковый возраст. И когда я захожу в книжный магазин, вижу книги, которых не было у меня в нужное время, я их потом читаю и думаю: «Чёрт возьми, почему этой книжки не было, когда мне было тринадцать? Тогда она бы мне очень пригодилась». Есть ли у вас какие-нибудь произведения, которые стоило прочитать раньше?
— Да, у меня таких книг много. Это наша общая беда, мы многие книги прочитываем не тогда, когда надо. Но от этого нельзя избавиться, это всё равно так будет. Но это нам тоже даёт какое-то знание, если мы читаем книгу не вовремя, мы тоже что-то про себя понимаем. Ведь что-то вы о себе узнали, поэтому тут терапевтический эффект всё равно возникает.
